Перевод. «Утро без Мии». Mayumi Inaba

Извините, я не мог не перевести этот текст специально для клуба максимально бережно, но если что, тряпки кидайте. Это прекрасный, очень японский текст, который вызовет у кошатников лёгкую, но тёплую грусть.

Был конец лета 1977 года. Думаю, было позднее лето. Я нашла кошку, маленький шерстяной комочек. Умилительного котёнка.

Её мордочка была размером с монетку, а посреди был широко открытый рот. Она зацепилась и висела в темноте. Она повисла на заборе школы на берегу реки Тамагавы, в районе округа Футю в западном Токио.

В какую сторону тогда дул ветер? Как будто лёгкий бриз дул с реки в сторону моего дома. Я шла на её плач, приносимый ветром. Сначала я её поискала у изгороди вокруг моего дома и на заросших травой незастроенных участках поблизости. Но она плакала где-то наверху, а не внизу. Я посмотрела наверх и внезапно увидела небольшую белую точку.

Просторная площадка перед школой была тускло освещена. Передо мной был высокий школьный забор. Кто-то, видимо, повесил котёнка прямо на него. Она висела так высоко, что даже на цыпочках я едва дотянулась до бедняжки, которая старалась выжить.

У неё были острые уши, невинные сверкающие глаза и розовый рот. Она старалась распушиться как можно сильнее, только бы не упасть. Вниз на меня она смотрела с опаской. Очевидно, она не из ниоткуда упала на этот забор: кто-то туда её повесил просто из хулиганских соображений.

«Можно, я с тобой?»

Я протянула руки, и малышка схватилась за меня с удивительной силой. Бедная, она очень сильно замёрзла! Я прижала её к груди и вдохнула сладкий аромат котёнка. Она пахла молоком и летом. В моей руке был маленький тёплый пушистый комочек.

Она точно недавно родилась, но когти у неё уже были как иголки. И нос, и мордочка у неё были такими сладкими и восхитительными. Когда я её гладила, она, такая малышка, всем телом ко мне тянулась и бодала меня.

Я не знала, где её мама. Я не знала, бросили ли её, или она случайно ушла от матери сама, а потом потерялась, и кто-то повесил её на забор. Всё, что я знала — она чувствовала себя совершенно безнадёжной, когда висела там, и всё, что я хотела, это дать ей немного уюта, хотя бы на одну ночь. Есть ли у меня дома молоко? Надо найти коробку, в которой она сможет спрятаться… Полная голова разных мыслей. Я прижала её к себе и побежала домой.

«Котёнок!» — сказала я мужу, вбежав на кухню. «Она плакала снаружи». Я показывала её, держа за шкирку. «Смотри, какая маленькая!». С треском когтей я оторвала её от своей хлопковой футболки. Теперь, в светлой кухне, я увидела, что у неё симпатичная мордочка. Калико с белыми, чёрными и коричневыми полосками на голове, с заплатками на спине и абсолютно белым животом.

Это было больше двадцати лет назад, но её острые коготки я до сих пор помню. И никогда не забуду, как она бодала меня в грудь. Или тот лёгкий бриз. Этот плач, доносившийся с забора, без того ветра бы до меня не долетел. Может, он принёс её плач к моему окну. Видимо, тем вечером ветер был особенно волшебным.

Ветер приходил в мой район с реки волнами. Может, дело в речной воде, но мне всегда чудился в нём освежающий запах какого-то не очень крепкого алкоголя, который был настолько приятным, что летом и осенью я постоянно держала окна открытыми.

Может, это благодаря моим окнам я нашла этого котёнка. Где-то через три года после переезда в Токио я перестала вешать жёлтые шторы. В небольшом домике, где мы жили раньше, я всё заполнила жёлтыми шторами и жёлтыми подушками.

Наш первый дом был на берегу реки Эдо в восточном Токио. Район состоял из двухэтажных домов с квартирами одинаковой планировки. Дома стояли так плотно, что места для огородов под окнами не было, и, если приложить ухо к стене, можно было услышать, как соседи смотрят телевизор или разговаривают.

Через месяц после переезда я поняла, что повсюду в доме откуда-то взялся мелкий жёлтый песок. Он безжалостно пробирался в татами сквозь щели в распашных окнах. Моя метла мгновенно пожелтела. Спустя несколько недель борьбы с этой жёлтой пылью, принесённой ветром невесть откуда, я наконец-то решила украсить дом жёлтой и оранжевой материей — шторами и лимонного цвета подушками. Если всё будет одного цвета, то и пыль же будет не видно. В результате дом был под завязку забит яркими цветами, и при входе казалось, что ты внезапно попал в поле из одуванчиков. Но даже такие решительные меры не помогли с жёлтым песком.

Эта жёлтая лихорадка прошла только когда мы переехали на запад, в Футю. Всё ещё на берег реки, но ветер там был совсем другим.
Мы переехали в этот дом на берегу Тамы весной 1975 года. Он принадлежал А., коллеге моего мужа. Его компания перевезла его в другую часть страны, и он сдал нам квартиру, чтобы мы присматривали за ней. Дом был удобный, в саду были детские качели. Окна просторной гостиной выходили на юг, кухня была светлой, а вдобавок были ещё две комнаты в японском стиле и небольшая кладовка.

Вид изо всех окон был хорош. До соседних домов было достаточно далеко, никакого шума не было слышно.

Дома — странная штука. Внутри голоса, какое-то чувство присутствия. В каждой комнате свой запах и нежная тёплая атмосфера. Как будто душа человека, построившего этот дом, пронизывает каждый уголок. Хоть этот дом в Футю и принадлежал кому-то ещё, а не нам, как наш предыдущий дом, он всегда ощущался тепло.

Я перестала покупать жёлтые ткани. Нашему новому дому лучше подходил белый, а будучи обставлен минималистично, он выглядел лучше всего. Я даже не стала класть ковры. Касаясь ступнями деревянного пола, я чувствовала себя действительно дома.
Я привыкла видеть, как качели во дворе покачивает ветром. Привыкла, какая мягкая и тёплая трава в саду. Хоть и диван, и вся кухонная утварь принадлежала другому человеку, спустя полгода мне казалось, будто я живу здесь годы. На закате я любила прогуляться вдоль набережной и поглядеть на воду.

Ранней весной зацвёл кизил, а леса повсюду заполнились цветками белой акации. Мы переехали в этот дом весной, но даже не успели заметить, как пришла осень, и всё вокруг так резко поменялось.

Только когда деревья перед нашим домом зацвели белыми лепестками, я поняла, что это акации. Когда я открывала окна, ветер надувал шторы их тяжёлым запахом. Лепестки превращали весь наш район в радостное и счастливое место. Никогда я не жила в месте, где ветер был бы настолько ароматен.

Всё было настолько умиротворённо, что я едва ли поверила бы, что когда-то у меня была эта жёлтая лихорадка.

И тогда я встретила свою кошку. Ей не удалось бы прокрасться в мою жизнь, в моё беззаботное сердце, не будь мой дом таким бесцветным и прозрачным. Я была легкомысленно счастлива: наконец-то нет этого песка и можно забыть про метёлку. Может, я была уязвима, и из-за этого безо всякой задней мысли я обняла эту кошку, приняла её и пустила в свою жизнь после того, как посмотрела в её глаза.

Котёнок   	      малыш
Коготки  	      как пушинка 	как яичный белок
Уши     	      двигает                 слушает
Глаза   	       влажные              как хрусталь
Лёгкий запах алкоголя на районе
     	      ночь
Ты пришла издалека
Здравствуй       	         	   привет
Я человек         	           ты кот
***

Мы долго не могли придумать ей имя. Придумать имя зверьку вообще очень сложно. На ум приходили: Ринго, Уми, Муру, Тама. Каждый раз в итоге я просто всплакивала: «Я не знаю!». Как бы много я об этом ни думала, ни одно имя этому котёнку не подходило. И как-то случайно мой муж сказал, что имя котёнку нужно только ради нашего удобства. Как её позовёшь, если у неё нет имени? Тут я и поняла разницу между бродячими и домашними кошками: у одних есть имя, а у других нет.

Какое-то время мы всё равно звали её «она» или «малыша». Но однажды мы стали звать её Мими. Она мяукала постоянно, и когда она хотела есть, и когда она лезла на шторы, и когда мы лечили её от блох. Почему-то очень грустно звучал её писк — Ми-ми! — как будто она звала свою маму. У меня от этого сжималась грудь.
Потом мы сократили «Мии-мии» до Мими, но мне было сложно это произносить.

Через несколько дней Мими стала просто Мии.

Потом я, конечно, сожалела об этом решении. Такие роскошные имена дают кошкам. Вот, например: Рэнди, Яямару, Сасуке, Мэрилин… Все кошки моих друзей, да даже все кошки, про которых я знаю из книг — всех их зовут как-то подобающе мило.

Мою кошку просто звали Мии. Иногда мы называли её Мии-тян, но вообще-то её имя было Мии Инаба. Мне просто не приходило на ум лучшей идеи, как её назвать, как бы я ни старалась. Её мяу-мии, мяу-мии просто осталось в моём сердце навсегда с тех пор, как я нашла её на этом заборе, и оно навсегда здесь останется.

И — да, когда бы я не позвала её по имени, она бы сразу ответила мне. Мии. Она выбрала своё имя, когда плакала на том заборе.

Никто не знает               твоего настоящего имени
Из тёмного уголка нашего района
Твой голос упал на меня как капли дождя
Как звёзды                         как бриллианты
Как крупицы света                     тук-тук в дверь
Музыка играла вдали     может, Yesterday
Вчера ты                   поёшь
О том, как вчера прощается с сегодня
              где-то вдалеке
Я хотел поверить
Как свежее яйцо                       новый ты
Может, твоё имя — «Завтра»?
Или «Закат».
Откуда берутся имена?
Ты сразу ответишь. Мии.

Книга называется «Утро без Мии». Автор — Mayumi Inaba